Известно, что эти священнослужители совершали богослужения на родном и понятном для местного населения коми-пермяцком языке.

Преподобный Димитрий основал на реке Вычегде Цилибинскую пустынь. Она находилась в 28 верстах от Яренска. По замыслу основателя, монастырь должен был служить приютом для проповедников христианства и таким образом являться своеобразным миссионерским центром. Храм пустыни был освящен в честь Архистратига Божия Михаила. Преподобный Димитрий вел строгую подвижническую жизнь. Под монастырским храмом он выкопал пещеру, где уединялся для молитвы. Пещеру эту он покидал только для совершения богослужений и проповеди. Год и день кончины преподобного Димитрия Цилибинского неизвестны. Тело его было погребено в основанной им пустыни, близ Михайло-Архангельского храма, а над могилой была построена часовня. На крышке гроба, где почивали мощи преподобного Димитрия, имелось его изображение. Впоследствии Цилибинская пустынь пришла в упадок, а Михайло-Архангельский храм стал приходской церковью. Но, несмотря на упразднение монастыря, основанного преподобным Димитрием, память его уже несколько столетий благоговейно почитается местными жителями, свято хранящими память о своем земляке.

Глотов и его спутники смело ходили в «Тихое море» в поиске новых островов и народов, чтобы приблизить их к России и таким путем способствовать расширению пределов своего отечества.

За четыре года плавания к берегам Америки Глотову удалось много сделать в смысле налаживания отношений с алеутами. Правда, это давалось нелегко. Например, на острове Уналашка алеуты сначала встретили команду Глотова стрелами. Глотов и Пономарев были ранены. Но потом алеуты, видя, что русские люди — это не пираты и не собираются никого убивать, грабить и притеснять, решили послать своих старейшин на русское судно просить прощения, а в знак извинения старшины принесли шкиперу Глотову подарки и пищу.

Установив добрые отношения с алеутами, Степан Глотов принимал их в российское подданство. От подданных островитян яренский следопыт узнавал об островах, лежащих дальше на восток, о людях, заселяющих неизвестные земли. Помощник Глотова Пономарев тщательно вел запись исследований любознательного шкипера об Аляске, упоминаемой под названием Алахлак, и о других островах. В одну из поездок Глотов добыл у туземцев около 2 тысяч бобровых шкур. Возвращаясь от американских побережий на Камчатку, русские мореходы перенесли тяжелую голодовку. Нужда заставила употреблять в пищу даже собственную обувь. Петр Строганов умер в пути на одном из алеутских островов.

Несмотря на пережитые в далеких странствиях трудности, следом за Степаном Глотовым и его сподвижниками все чаще стали ходить на Аляску русские мореходы-путешественники. Они вели записи своих наблюдений, тем самым дополняя сведения Степана Глотова о землях Нового Света, о землях, не принадлежавших ни одному из государств, о землях, которые они присоединили к России.

«Колумбы Росские презрев угрюмый рок, Меж льдами новый путь отворят на восток, И наша досягнет в Америку держава…» — писал в те годы М. В. Ломоносов. У него в руках побывали донесения Степана Глотова и его спутников, познакомившихся с Северной Америкой.

В 1764 году Ломоносовым была составлена новая полярная карта. На нее великий ученый нанес Аляску в виде острова. Материалами для составления карты Ломоносову служила самодельная карта географа-самоучки тотмича Петра Шишкина. Естественно, сомневаясь в точности данных глотовской экспедиции, Ломоносов к занесенной на карту Аляске сделал приписку:""Алахлах, или Лесной остров (или, может быть, мыс) по берегу Северной Америки…"

На основании донесений русских открывателей Америки Ломоносовым было написано «Секретное прибавление к инструкции» для организаторов похода в Америку Креницына и Левашова, которые долгое время занимались исследованиями полуострова Аляски и северо-западной части Америки.

Деятельность русских мореходов в Америке была столь очевидной, что испанцы стали опасаться, как бы русские не вторглись в Америку с севера и поспешили в 1769 году занять Сан-Диего и Монтерей.

Первые путешествия яренского посадчего Степана Глотова к Алеутским островам и на Аляску подготовили почву для дальнейших походов русских в Америку. Отряды следопытов знаменитого «российского Колумба» Григория Шелехова, занимая Кадьяк и другие острова, шли к своей цели, пользуясь описаниями Алеутских островов, подготовленными Степаном Глотовым и его спутниками. С 1783 года русские люди начали обживать и осваивать никому не принадлежавшие и свободные земли.

Питирим родился в семье церковного реставратора, мастера золотых и серебряных дел. После смерти матери в 1894 году, Питирим с братом остались при отце, вместе они странствовали по селениям в поисках работы. После окончания второклассной церковно-приходской школы с отличием в 1904 году, Питирим по рекомендациям поступил в церковно-учительскую духовную семинарию в деревне Хреново Костромской губернии. В 1906 году он уже член партии эсеров. За революционную деятельность в том же году он получил трехмесячный тюремный срок. Вскоре Сорокин переехал в Петербург, затем участвовал в этнографических экспедициях, вернулся, с 1910 по 1914 год обучался в Петербургском университете на юридическом факультете, впоследствии сам преподавал.

Февральские события 1917 года в России привели Сорокина на пост редактора эсеровской газеты «Дело народа». Он участвовал в работе I Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, был избран членом ЦИК, женился. Октябрьскую революцию Питирим Александрович встретил предосудительно. От партии эсеров он вошел в состав депутатов Учредительного собрания — последней надежды революционных сил на демократический путь развития страны. Сорокин боролся против большевиков, но разочаровался в деятельности эсеров и написал Ленину покаянное письмо, что спасло ученого от расстрела. Впрочем, серьезному социологу, оппонирующему Ленину, уже было невозможно оставаться в России.

В 1922 году Питирим Сорокин на «Философском пароходе» был выслан из Страны Советов. Вместе с семьей он обосновался в США, где в 1931 году стал основателем социологического факультета Гарвардского университета и руководил им до 1942 года. До 1959 года он занимал должность профессора этого университета, а в 1965 году стал президентом Американской социологической ассоциации.

За годы жизни Сорокин создал русскую школу социологии уголовного права и криминологии, оказал колоссальное влияние на американскую школу социологии и на развитие данной науки в целом. Он предложил определять преступность деяния по переживаниям субъекта деяния. Сорокин уделял огромное внимание соотношению морали и права, понятию национальности и вопросам социальной организации. В годы Великой Отечественной войны Сорокин создал благотворительный фонд помощи Советскому Союзу, а одной из центральных идей великого гуманиста (то, что должно спасти человечество) стала «альтруистическая любовь и поведение». Скончался Питирим Александрович 10 февраля 1968 года.

Источник информации — портал История. РФ.

У Николая Ивановича было одно увлечение, благодаря которому ему можно вполне заслуженно вручать медаль «За покорение Севера», существуй такая медаль в природе. В своей рукописной книге «Сады на Севере» он рассказывал: «Шел 1918 год. Я был демобилизован из рядов старой армии и вернулся в Яренск, где в новом доме по улице Рязановской жила моя семья. Здесь я стал около дома разводить декоративный сад. На передний план были посажены в один ряд березы и гнездо рябины напротив балкона. Во второй ряд я посадил рябину, черемуху и сирень. На аллее были проложены дорожки и между саженцами сделаны клумбы для цветов. Сад быстро разрастался, и дом утопал в зелени».

В 1924 году Чукичев ездил поступать в институт в Вятку (Киров), оттуда привез две кедровые шишки. Так в Яренске впервые стал расти кедр. В 1959 году привез и стал выращивать акацию и клен. Но самое главное дело, которое станет делом всей его жизни — яблони. И помыслить никто не мог, чтобы здесь, где лето пролетает так, что его и не заметишь, можно на ветке дерева увидать яблоки.

Около дома на Рязановской улице в 1939 году Николай Иванович посадил две яблоньки сортов «Китайка» и «Сибирская пурпурная». «Сибирская» замерзла в первую же зиму, а «Китайка» дала свои первые плоды небольшого размера спустя четырнадцать лет. Со временем яблоня давала уже хорошие яблоки, но случилась суровая зима, когда столбик термометра опускался ниже 47 градусов, и она замерзла. «Были посажены ягодные культуры, — вспоминал сельский учитель-энтузиаст, — сорта малины „Новость Кузьмина“ и „Спирина-1“ хорошо прижились и стали обильно плодоносить. Черная смородина, сорт „Боескопский великан“ тоже хорошо прижился. Здесь же, на Рязановской, был посажен и крыжовник. Откуда был взят саженец, не помню, но он рос хорошо и сильно разрастался».

Не от этих ли саженцев разрастались и разбегались по дворам яренчан, и не только яренчан, и малина, и смородина, и крыжовник, которые сейчас в редком дворе не увидишь?

Но мечта о яблоневом саде тоже покоя не давала. Начиная с 1938 года, Николай Иванович преподавал в Яренской средней школе химию и основы дарвинизма. Для преподавания основ нужна была лаборатория на земле, чтобы можно было ставить опыты. Школе выделили участок земли, который Чукичев вместе в учениками превратил в цветущий сад.

В мае 1941 года Николай Иванович выписал для школы из Горно-Алтайской автономной области первые саженцы яблонь: «Иван Кольцо», «Багрянка» и «Ранет пурпуровый». Все они были посажены в этом саду, прижились и начали плодоносить, хотя яблоки были некрупные и терпкие на вкус. Позже появился сад у здания восьмилетней (сейчас это начальная) школы. Для него были выписаны из Горно-Алтайска саженцы яблонь разных сортов, а также вишня, крыжовник и облепиха. Плодовые деревья были посажены рядами, идущими с юга на север, а на самом юге у забора было сырое место, там был сделан небольшой водоем для поливки растений.

С каждым годом урожай становился все обильнее, доходило до тысячи плодов на одной яблоньке, хотя вес каждого яблочка был невелик — не более десяти граммов.

Вернемся к книге Чукичева: «Сад против Дома Советов мы с учениками Яренской средней школы начали засаживать давно, но все декоративными деревьями: березами, тополями, рябинами. Сюда, в этот сад, я принес из дому несколько кустов сирени, которые были посажены по углам братской могилы и на главной аллее с правой стороны. По поперечной аллее от клумбы к ОРСу было посажено несколько кустов желтой акации.

В 1957 году Николай Иванович вышел на пенсию. Он жил далеко от сада, а других энтузиастов, к сожалению, не нашлось. И позже, когда уже в селе появилась должность садовода и этим стал заниматься С. А. Кулижных, от яблонь почти ничего не осталось. Но даже те яблони, что сохранились, еще долго цвели и радовали глаз весенним цветом.

Источник: Чукичев Н. И. Сады на Севере. Еренский городок. Краеведческий альманах. № 3. 2000. С.143−160.

Военную карьеру Алексей Степанович начал на Балтийском флоте. С 1938 года стал командиром подводной лодкой «Л-5». К этому времени А. С. Жданов нес службу в составе Черноморского флота. Под его командованием экипаж подводной лодки занимался минными постановками, доставкой боеприпасов и продовольствия в Севастополь. Так, за май-июнь 1942 года «Л-5» совершила 6 транспортных рейсов в осажденный город. В результате доставлено 321,4 тонн боеприпасов и 74 тонны продовольствия и эвакуировано 52 человека. С октября 1942 года по апрель 1943 года А. С. Жданов командовал подводной лодкой «Л-6». В 1943—1945 году Алексей Степанович руководил дивизионом подводных лодок Черноморского флота.

После окончания войны продолжал службу в военно-морском флоте. Алексей Степанович умер в 1973 году в городе Севастополь, в котором проживал с 1952 года.

Когда грянула Великая Отечественная война его полк оборонял участок дороги Москва-—Ельня. После тяжелых оборонительных сражений дивизия, в которой служил Александр Петрович, перешла в наступление и смогла отбить Ельню. В сражении за город Малоярославец А. П. Седунова ранили. Он лечился в госпитале, а затем, в 1943 году был отправлен в военно-инженерное училище. Закончив его, Александр Петрович служил в штурмовом инженерно-саперном батальоне. Он участвовал во многих боях, обеспечивая переправы частям Красной армии.

Осенью 1943 года во время форсирования Днепра близ города Кременчуг, А. П. Седунов смог в тяжелых условиях переправить артиллерию двух стрелковых полков. Это сыграло важную роль во время захвата плацдарма. Кроме того, получив ранение, он вынес раненного командира. За годы войны Алексей Петрович принял участие и во многих других боевых операциях. После войны он служил на острове Сахалин. Умер в 1992 году в Санкт-Петербурге.

День памяти — 7 декабря. В Соборе Вологодских святых — 3-я неделя по Пятидесятнице.

Как звали преподобного Симона в миру, неизвестно. Родился он в Сольвычегодске. Отца его звали Никитой Тентюковым. Подобно преподобному Христофору Сольвычегодскому, Симон еще в юные годы решил стать монахом. Покинув родительский дом, он пришел в монастырь, основанный преподобным Корнилием Комельским. Монастырь этот находился в 48 верстах к югу от Вологды и в 5 верстах от уездного города Грязовца. Этот монастырь отличался строгим уставом, который замечателен как показатель монашеского жития XV века, назидательные его правила послужили для утверждения многих святых обителей. В соответствии с этим строгим уставом и сформировался образ жизни преподобного Симона. Поэтому он скоро приобрел навык к иноческой жизни и в течение многих лет, до самой кончины преподобного Корнилия (до 1537 г.), неисходно подвизался в обители, сделавшись примером для многих из братии и от всех заслужив себе уважение.

Задолго до кончины преподобного Корнилия преподобный Симон случайно познакомился с иноком из соседнего Павло-Обнорского монастыря Лонгином и стал питать к нему братскую любовь, так как оба они стремились к одной цели, и во взаимных беседах часто выражали друг другу желание жизни пустынной, отшельнической. Оба находили уединенную жизнь более для себя полезной и спасительной.

Преподобный Лонгин был уже готов отправиться на поиски пустынной местности для уединенного жительства, но святой Симон не решался покинуть места своего иноческого пострижения до тех пор, пока был жив его старец, святой Корнилий. Лишь после его кончины Симон, подобно многим другим своим сподвижникам, покинул Комельский монастырь и вместе с преподобным Лонгином отправился на поиски места, где можно было бы проводить отшельническую жизнь. На некоторое время подвижники остановились в Сольвычегодском Борисоглебском монастыре, где среди братии оказалось много родных и знакомых преподобного Симона. Затем, покинув эту обитель, они пришли на место при устье речки Коряжемки. Там святой Лонгин решил остаться. Преподобный Симон помог своему старшему другу построить келью и часовню и некоторое время прожил вместе с ним.

После этого он ушел еще дальше в леса, за шестьдесят верст от Коряжмы. Там, на высоком и крутом берегу Вычегды, при устье речки Сойги, в дикой тогда пустыне, под сенью вековых деревьев, он поставил себе малую келию и стал подвизаться в совершенном уединении и безмолвии. По прошествии некоторого времени уединение преподобного Симона было нарушено. К пустыннику постепенно начала собираться братия. В связи с этим он вынужден был переменить первоначальное свое намерение относительно уединенной жизни и, построивши храм, принял начальство над образовывавшейся обителью. Так был основан Спасо-Преображенский Сойгинский монастырь. Своих учеников преподобный Симон наставлял прежде всего примером собственной строгой иноческой жизни. Он только в том и поставлял честь своего игуменства, чтобы трудиться и молиться всех более. В 1562 году, в глубокой старости, он завершил свою земную жизнь. В основанной им обители преподобный Симон прожил двадцать лет. Мощи его почивали под спудом в монастырском храме в честь святой великомученицы Екатерины до самого закрытия этой обители в 1792 году.

Годы жизни: 1816−1860.

Родился в деревне Софроновская Яренского уезда. В 1836 году отправился в Санкт-Петербург для обучения живописи. Сначала учился в художественной школе для крестьян, основанной А. Г. Венециановым. Занятия проводились в деревне Сафонково Тверской губернии. С 1841 года зачислен вольноопределяющимся учеником в Санкт-Петербургскую академию художеств. Его наставником стал профессор П. В. Басин. Вместе с ним Федор Иванович участвовал в росписи Исаакиевского собора.

Народный лекарь, жил в селе Ирта. За помощью к нему обращались не только иртовчане — узнав про его способности, люди, страдающие различными недугами, приезжали в Ирту из дальних мест. Он помогал многим из них, вкладывая душу в свое дело, за которое никогда и ни с кого не взял ни копейки денег.